Виктор Балдоржиев (azarovskiy) wrote,
Виктор Балдоржиев
azarovskiy

Атаман Григорий Семёнов. О себе. Воспоминания, мысли, выводы. 1938 год. 3 глава

#Атаман_Семёнов
О воспоминаниях Г. М. Семёнова ранее в Забайкалье знало мало людей, тем более вряд ли кто-то пытался узнать об этих воспоминаниях. Сегодня с воспоминаниями может ознакомиться любой желающий, что порождает широчайший спектр суждений появившихся "знатоков темы", которые от восхищения Г. М. Семеновым переходят к ненависти и наоборот, превозносят его способности и сомневаются в них, гордятся им и, прочитав отзывы, насмехаются. Мнения меняются на ходу, в зависимости от мнения других, таких же:)) Знатоки мгновенно переквалифицируются в докторов наук и профессоров кафедр.


Прежде всего, я хотел бы сказать, что воспоминания – это часть нашей истории, рассказанная одним человеком, то есть – это личное мнение Г. М. Семёнова, не претендующее на абсолютную объективность, которой, кстати, никогда не было и не может быть. Об этом же говорит и сам Г. М. Семёнов.

Также отметим, что многочисленные преступления в гражданской войне – это, прежде всего, трагедия всего многонационального российского народа,  факты которой запечатлены на фотографиях людьми, владевшими технологиями своего времени. Естественно, преступления совершали все противоборствующие стороны, каждая из которых считала себя правой. Определить кто больше или меньше совершил преступлений невозможно. (Это всё равно что высчитать по отдельности движения органов, по каким-то причинам нанесших ущерб своему организму).

Естественно, трудно предположить, что в невежественном и неразвитом, особенно в то время, Забайкалье, рабочие и крестьяне имели фотоаппараты, средства дезинфекции, которыми могли бы запечатлеть свои или чужие преступления и провести обеззараживание в местах боев и карательных акций. Тем более, когда воинское подразделение занимает населённый пункт в ходе боёв, то обязательны безвозвратные потери, мародёрство и насилия. Если люди присутствуют возле трупов, то это не означает, что именно они убийцы, возможно, они только заняли местность или здание...

Зачастую фотографии, на которых имеются трупы людей, это преступления красноармейцев, белоказаков, бандитов и разных преступных группировок, зафиксированные белыми офицерами, американцами, французами или японцами, владевшими передовыми технологиями начала ХХ века. Позже, конечно, эти зафиксированные преступления можно приписать кому угодно. Чем и занимаются победители. На то и пропаганда существующих режимов.

Современники судят историю с позиций своего времени, политического режима, идеологии, на которых основаны воспитание и уровень образования человека, хотя истории безразличны суждения и политические пристрастия, а факты только подвигает человека к познанию и изучению.

Всё остальное – результат пропаганды политических режимов и партий, которые обычно расходятся с фактами и не способствуют развитию человека.

Какими бы субъективными ни были суждения человека своего времени, они дают возможность современникам заглянуть в прошлое, определить свои исторические координаты и своё место в истории. Без такого "самоопределения" никакое движение невозможно. С этой целью публикуются и воспоминания уроженца Приононья, атамана Григория Михайловича Семёнова.

Виктор Балдоржиев.

Продолжение. Начало здесь:

3.
ПЕРЕД ВОЙНОЙ.

Перевод полка в Монголию. Мое прикомандирование ко 2-ой Забайкальской батарее. Поездка в Томск. Перевод в 1-ый Нерчинский полк. Действия против хунхузов. Мобилизация. Отправка полка на Запад. Остановка в Москве. Курьезное недоразумение в Кремле. Дальнейший путь на Запад.


Вскоре после моего возвращения из Монголии, весь 1-ый Верхнеудинский полк получил распоряжение сосредоточиться в Урге с тем, чтобы позднее быть переведенным в Улясутай. С большим огорчением я должен был расстаться с полком, уходящим туда, где остались мои неосуществленные мечты о большой и интересной работе во вновь образовавшемся государстве, в создании которого я принимал участие.
С уходом полка я остался в прикомандировании ко 2-ой Забайкальской батарее, которая временно оставалась в Троицкосавске. Батарея тоже готовилась к походу, и у меня было мало надежды вернуться с ней Монголию. Мой отъезд в фехтовально-гимнастическую школу командиром батареи, страдавшей от недостатка офицеров, был отсрочен, и перед Штабом Округа было возбуждено ходатайство о моем переводе в батарею.
Пока ходатайство об этом ходило по инстанциям, я был командирован в Томск за покупкой для батареи артиллерийских лошадей. Лошадей удалось подобрать очень хороших, как по качеству, так и в смысле кровей и подбора по масти, по-орудийно. Командующий войсками Иркутского военного округа, осматривая батарею, сделал заключение, что «едва ли даже гвардейская артиллерия имеет такой конский состав». Удачное выполнение поручения и явившееся вследствие этого благоволение начальства, дало мне основание надеться на то, что по существовавшим правилам я вполне удовлетворял условиям для перевода в артиллерию, без дополнительного испытания, как окончивший училище с отличными успехами по артиллерии.

Однако, надеждам моим не суждено было осуществиться. Вмешательство мое в Монгольские дела еще не было забыто,  мое ходатайство о переводе в батарею было по этой причине отклонено. По уходе батареи мне не оставалось ничего иного, как переехать в Читу и явиться в фехтовально-гимнастическую школу, после успешного окончания которой я был переведен на службу в 1-ый Нерчинский полк Забайкальского казачьего войска,  входивший в состав Уссурийской конной бригады.
1-ый Нерчинский полк был разбросан по селам и деревням в юго-восточной части Приморской области. Штаб полка, учебная команда и две сотни, стояли на станции и в прилегающей станице Гродеково. Я получил назначение в 1-ую сотню и немедленно выехал к месту расквартирования сотни в деревню Киевичи.
Полком командовал уже произведенный в чин генерал-майора, М. А. Перфильев, пользовавшийся в полку большой популярностью. Он был мой однокашник, и я хорошо знал с детских лет, как его самого, так и всю его семью.. 1-ой сотней командовал есаул Тихонов; младшим офицером в сотне, кроме меня, был сотник Кудрявцев.
В полк я прибыл 2-го февраля 1914 года и через несколько дней попал со взводом казаков в командировку для поимки хунхузов, терроризировавших дорогу Сучан - Киевичи и прилегающий район по границе с Манчжурией. Действия против хунхузов дали мне большой опыт в способах ведения партизанской войны.
Успешно завершив свою экспедицию против хунхузов, я вернулся к сотне, но вскоре получил назначение на должность начальника полковой учебной команды и вследствие  этого переехал на станцию Гродеково.


Г. М. Семёнов. В Гродеково перед отправкой на фронт.

19-го июля 1914 года наш полк получил срочное приказание о выступлении из лагерей под Никольск-Уссурийским на зимние квартиры. Срочность распоряжения и указание сосредоточить все сотни полка в поселке Гродеково, не разводя их по зимним квартирам, подчеркивали неизбежность серьезных событий, в наступление которых до той поры мало верилось. 21-го июля полк подходил к Гродеково, когда был встречен помощником командира полка, войсковым старшиной Анисимовым. Последний вручил командиру запечатанную депешу, полученную из Штаба бригады, с указанием на секретность и срочность доставки... Содержание депеши не было известно никому, но все присутствовавшие почувствовали важность наступавшего момента, когда командир полка начал вскрывать ее. Выстроив полк в резервную колонну, командир полка полковник Жулебик выехал перед серединой полка и громко прочел телеграмму, которая сообщала об объявлении нам войны Германией.
Семьи офицеров, жители станицы Гродеково и железнодорожные служащие, которые собрались встретить полк, присутствовали при этом и присоединили свои голоса к громкому «ура» за Государя Императора, которым полк встретил объявление толь важного известия.
Хотя война была уже объявлена, мобилизация частей 1-го Сибирского корпуса еще задерживалось, и существовало опасение, что невыясненность отношений к событиям со стороны Японии могла задержать нас на Дальнем Востоке неопределенно долго время. Поэтому я немедленно телеграфировал бывшему командиру полка графу Келлеру, ходатайствуя о прикомандировании меня к 1-му Астраханскому казачьему полку. Через  неделю был получен благоприятный ответ графа Келлера, с предложением немедленно явиться в полк, на предмет перевода в него. Я спешил скорее оформить свой отъезд на фронт; уже намечен был день отправления и сделан наряд на погрузку коней, как части войск Приамурского Военного округа получили приказ о мобилизации и отправлении на фронт. В связи с этим, отпала, конечно, моя поездка в 1-ый Астраханский полк и я тотчас  дал телеграмму графу Келлеру с благодарностью за содействие и сообщением, что иду на фронт со своим полком.

В середине августа первый эшелон нашего полка, включавший нашу 1-ую сотню, вышел со станции Гродеково на запад.
Неизмеримость величия нашей Родины, как в смысле ее беспредельности, так и в отношении неисчерпаемых природных богатств, казалась нам залогом несомненной нашей победы. Эта уверенность укреплялась видом ликующего народа по городам и станциям на всем протяжении нашего десятитысячеверстного пути на запад. Поля и леса Сибири уже одевались в золотистую парчу осени. Богатство урожая подтверждалось видом сжатых и покрытых золотистыми снопами хлеба полей. Повсюду на станциях кипела работа, горы разных товаров ожидали очереди отправки к местам назначения; тяжело нагруженные поезда перебрасывали на запад к фронту бесконечные эшелоны войск и продукты труда сибиряка - масло, кожи, мясо, хлеб, скот, лес и р. и пр. Оценивая кипучую работу в глубоком тылу, видя неисчерпаемые богатства нашей страны, мы укрепили свою уверенность в грядущем благополучии и величии нашей Родины в результате победы нашей славной армии, дружно поддержанной всем населением страны. Не было причин думать не только об ожидавшей наше отечество катастрофе, но даже о каких-либо малых затруднениях. Все мечты были сосредоточены на боевых подвигах и боевой славе. Мы рвались всей душой на фронт, в бой и потому нескончаемыми казались нам дни нашего рельсового пути. К тому же мы не знали нашего маршрута дальше Тулы. На очереди стояла возможность отправки нашей бригады на Кавказский фронт. В Москве это задержало нас на три дня.
В середине сентября месяца, на рассвете, первый эшелон нашего полка подошел к первопрестольной. Сразу же стало известно, что там мы будем ожидать, пока все эшелоны нашей бригады не подтянутся в Москву и за это время будет разрешен вопрос о пути дальнейшего нашего следования. Пока же мы - гости матушки  Москвы. Приказано было показать казакам столицу. Трамваи возили казаков бесплатно.


Ононские казаки. Фото 1913 года. (Из сохранённых архивов жителей села Тут-Халтуй близ Куранжи)

Больше всего казаки заинтересовались Кремлем, и там мне пришлось быть свидетелем довольно курьезного случая: трем бурятам, слабо сравнительно владевшим русским языком, я объяснял на их родном языке историческое значение Москвы и Кремля. В это время вблизи нас оказались две дамы и мужчина. Они усиленно прислушивались к нашему разговору и, конечно, ничего не могли из него понять. Вдруг мужчина обращается ко мне, спрашивает, долго ли мы находились в пути и не устали ли после длинной дороги. Я не понял истинного значения его вопроса и сказал, что мы ехали в вагонах тридцать три дня, пока доехали до Москвы. Услышав мой ответ, приблизились обе дамы и начали с чувством глубокого участия говорить много приятного по нашему адресу. Только после нескольких минут разговора я понял, что москвичи приняли нас за японцев, переодетых в русскую форму. Когда я пытался разубедить их в этом и сказал, что мы - Забайкальские казаки - то одна из дам возразила, что возможно, что офицеры действительно русские, но солдаты, без сомнения, иностранцы, т.к. она слышала наш нерусский разговор. Они уверяли меня в своей благонамеренности и указали, что я напрасно скрываю обстоятельства, всем известно, что идут японцы. Я не сомневаюсь, что многие жители Европейской России принимали нас за японцев и, возможно, агенты противника не раз искренне вводили в заблуждение свои штабы несоответствующими истине донесениями.
На третий день нашего пребывания в Москве мы получили назначение нашего конечного пункта под Новогеоргиевск и покинули гостеприимную столицу, уходя под Варшаву.


Бурятские казаки в Урге. 1913 год. Такими же они были в августе 1914 года в Москве, а потом и на фронтах войны...



4.
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА.
Выгрузка и боевое крещение. Первые трофеи. Операции под «Новым Мястом». Дело под Сахоцином. Спасение полкового знамени и обозов. Операции под Краснышем. Разведка Млавы. Действия моего разъезда. Занятие Млавы. Восстановление связи с тылом. Наблюдения в Млаве. Прибытие бригады.


Наш полк был эшелонирован в западной части Новогеоргиевской крепости и имел задание продвинуться на северо-запад от укрепленной зоны и в указанном пункте сосредоточиться. К пункту сосредоточения сотни должны были  двигаться  самостоятельно.  Выгрузившись ночью из вагонов, я на рассвете повел 1-ую сотню и был в назначенном месте к 11 часам утра. По прибытии Штаба полка, выяснилось, что на полк возложена задача разведки противника, наступавшего на части нашей пехоты с северо-запада. Выслали разъезды в соответствующих направлениях и после часу пути переменны аллюром, мой разъезд вошел в соприкосновение с частями пехоты противника. Мы наткнулись на пешие разведывательные дозоры германской пехоты.  Один из таких дозоров был мною атакован и частью порублен, а двух пехотинцев нам удалось захватить в плен. Это были первые трофеи не только лично мои и нашего полка, но и всей бригады. Опрос пленных обнаружил важные данные о противнике. Я получил благодарность начальника нашей бригады, генерал-майора Кисилева.
В это время заканчивалась Варшавская операция, и мы были двинуты на север, в направлении на Ново Място.
Более полутора месяцев наша бригада вела  бои и производила разведку в районе местечка Ново Място и севернее его к Цеханову. 8-го или 9-го ноября 1914 года мы подтянулись к местечку Сахоцин. На следующий день я вновь ушел в разведку с разъездом в 15 коней. Задача моя заключалась в том, чтобы войти в соприкосновение с противником в направлении местечка Остатние Гроши и выяснить его силы и намерения. Через сутки моя задача была выполнена, донесения своевременно посланы, и я решил потихоньку возвращаться к полу в Сахоцин. Между тем, еще накануне, выяснив обстановку и силы противника, на основании сведений, добытых разведкой, бригада под прикрытием ночной темноты, оставила Сахоцин и двинулась к Цеханову, имея задачу оказать содействие нашей пехоте в овладении ею городом. В Сахоцин передвинулись обозы бригады, включая и обоз 3-го разряда. Наступило 10-ое ноября. Не зная ничего о выходе бригады из Сахоцина, я с разъездом в 10 коней, из оставшихся у меня казаков, переночевав в деревне в 15 верстах от Сахоцина, возвращался туда. Приближаясь к местечку, мы услышали выстрелы и, чем ближе мы подходили к нему, тем отчетливее была слышна редкая ружейная пальба. Не доходя до местечка, мы увидели разбегавшихся людей, некоторые из которых были полуодеты и без фуражек. Наконец, я увидел скачущего всадника, который оказался моим конным вестовым. Он сидел на моем чистокровном жеребце; жеребец и вынес его к коням, увидев мой разъезд. Я выругал казака, указав на недопустимость скачки, да еще по твердо утрамбованному шоссе. Казак мне доложил, что бригада ушла наступать на Цеханов еще вчера, а утром на оставшиеся в Сахоцине обозы напали немцы и захватили все, включая знамя и караул у него. Мой вестовой, Чупров, был толковый, отличный в боевом отношении казак, и не верить ему было невозможно. По его словам противника было не менее полка, а может быть и больше. Захватив обозы, немцы направили их по дороге на деревню Чарны. Изредка были слышны еще выстрелы, которые Чупров объяснял тем, что немцы стреляют по спрятавшимся и разбегающимся нашим обозным. В самом Сахоцине, по докладу Чупрова, на площади у костела стояла застава из спешенных кавалеристов, а за углом должен находится спешенный эскадрон, держа лошадей в поводу.
Времени терять было нельзя. Долг повелевал действовать немедленно. Я с разъездом в 10 коней наметом пошел к местечку и, выскочив на площадь у костела, атаковал спешенную заставу противника. Смяв несколько человек и не давая времени оправиться другим, я бросился на спешенный эскадрон и привел его в полный беспорядок, обратившийся в панику. Часть кавалеристов распустила лошадей и разбежалась, часть успела вскочить верхом и в панике бросилась вслед за колонной уходящих обозов, вселяя панику  и в конвоирующие ее эскадроны. В голове колонны шли два эскадрона, которые быстро поддались панике и ускакали, бросив своих трофеи, не имея возможности ориентироваться в обстановке и выяснить размеры угрожавшей им опасности. Я преследовал противника не менее трех верст под конец, уже один, ибо забайкалки не могли угнаться за моим кровным конем. Преследуя противника, я нагнал одного всадника, который сдался мне.
Результат моего внезапного появления и атаки во много раз превосходящего меня силой противника, был блестящий: действия моего разъезда заставили кавалерийскую бригаду противника, которая имела задачей действием в тыл нашей конницы, наступавшей на Цеханов, парализовать ее помощь пехоте, оставить задачу незаконченной и поспешно удалиться, понеся потери: убитыми  пленными. Обозы всей нашей бригады и наше полковое знамя были отбиты и спасены. Всего было захвачено немцами и отбито мною свыше 150 обозных повозок; головные эшелоны артиллерийского парка 1-го конно-горного артиллерийского дивизиона и около 400 человек пленных. Кроме того, наша бригада получила возможность закончить свою операцию по овладению городом Цехановым, который был занят нами.
По результатам это дело, кажется, мало вероятным и осуществление этого подвига разъездом в десять коней объясняется внезапностью налета и быстрым распространением паники среди противника, эффект, который завершил начатое, не требуя легендарного героизма от исполнителей. Мои потери в этом столкновении выразились в одной раненой лошади.
За описанное дело я получил орден св. Великомученика и Победоносца Георгия, 4-ой степени, а казаки были награждены Георгиевскими крестами.
Немедленно по овладении Цехановым, наша бригада была двинута в направлении на Млаву, на границе Восточной Пруссии, через Свенту-Глиноецк. Млава - небольшое местечко на самой границе, в одном переходе от крепости Сольдау. Наша бригада получила задание двигаться на Иоганненсбург. Это второе наше вторжение в Восточную Пруссию не было удачным для нас, но и не было по своим последствиям тяжелым. В это время фронт не представлял еще собою сплошной линии окопов и проволочных заграждений. Свобода для маневра была полная. Более энергичная сторона использовала лучшие возможности для нанесения удара противнику и выигрывала.
В это самое время немцы уже начали осуществлять свой план операции под Праснышем, следствием коего было взаимное окружение русских немцами и немцев русскими, путем наслоения обходов и окружений. Через несколько дней после получения задачи движения на Иоганненсбург, наша бригада уже отходила из пределов Восточной Пруссии; задерживаясь в приграничной полосе, вела разведку, а временами производила короткие диверсии в сторону Сольдау и Руды. Операции под Праснышем вначале развивались успешно для немцев. Для противодействия, надо полагать, этому успеху, нашим командованием было решено предпринять наступление на Сольдау, успех которого  должен был вынудить противника осадить свой фланг в Восточной Пруссии и тем свести на нет успех центра под Праснышем. Задача эта была возложена на 1-ый Туркестанский корпус генерала Шейдемана. Непосредственно на Млаву вела операции, кажется, 4-ая Туркестанская стрелковая дивизия.


Ононские казаки. 1914 год. Западный фронт. (Из сохраненных архивов жителей села Новый Дурулгуй).

Усилия туркестанцев на Млавском направлении после четырехдневных непрерывных боев, привели лишь к тяжелым потерям с обеих сторон, но результата не было достигнуто: немцы свои позиции удержали.
1-го декабря 1914 года, рано утром, Штаб бригады вызвал по три офицерских разъезда от полка. В число их попал и я с разъездом в десять коней. Начальник Штаба бригады, капитан Бранд, разъяснил нам, начальникам десяти разъездов, предстоящую задачу. После же предложил тянуть жребий, кому идти по шоссе в направлении на Млаву, так как это направление было наиболее неблагоприятным для ведения разведки, а, следовательно, и наиболее трудным. Капитан Бранд, взяв девять спичек обломил у одной из них головку и сказал, что не хочет кого-либо назначать на это направление, а считает более справедливым идти тому, на кого укажет жребий, добавив, что кто вытянет спичку с обломанной головкой, тот и пойдет с разъездом по шоссе на Млаву. После этого предложил мне тянуть спичку первому, и  я вытянул спичку без головки.
На рассвете приказано было выступить и в течение дня 2-го декабря достичь определенных рубежей, указанных на карте. Согласно оперативной сводки штаба корпуса, нам было известно о готовящемся наступлении немцев на северном участке нашего фронта Млава-Прасныш. Бригаде нашей, в связи с этим, ставилась задача действовать совместно с 4-ой Туркестанской стрелковой дивизией, имея объектом Млаву и наступая южнее шоссе, дабы вырвать инициативу у противника, не дав ему возможности развить успеха на широком фронте.
Около 5-ти часов утра разъезды бригады выступили для выполнения своих задач. До линии сторожевого охранения нашей пехоты я дошел быстрым аллюром, дабы под завесой утренней мглы возможно ближе подойти к сторожевому охранению противника. Прибыв на одну из сторожевых застав нашей пехоты, я попросил начальника заставы ориентировать меня в обстановке на линии сторожевого охранения и указать наиболее удобный проход в тыл расположения противника. В это время подошел на заставу начальник участка сторожевого охранения и сказал мне, что положение без перемен, как было в последние дни, о чем я смело могу донести в Штаб бригады, так как только что вернулись его разведчики. Я использовал данные мне сведения для того, чтобы послать донесение со слов начальника сторожевого участка, сам же решил попытаться выяснить силы противника, его расположение и намерения и осветить полосу данной мне для разведки местности вплоть до Прусской границы. Пехотные разведчики посоветовали мне двигаться оврагом до его поворота на север, который подведет меня к одному из полевых караулов противника на шоссе. Двигаясь оврагом, я через полчаса подошел к указанному мне повороту и, спешившись, оставил коновода в овраге; сам же приступил к осмотру местности.
Утренняя мгла уже редела. Предвестники появления утреннего солнца, порозовевшие облака, уже прорезывали редевшую мглу утреннего тумана и давали возможность даже невооруженным глазом различать предметы на сотню, полторы шагов. Засняв кроки видимых мне небольших проволочных заграждений у деревни Модлы, я послал второе донесение в Штаб бригады, выразив неуверенность в успехе моей попытки проникнуть за сторожевое охранение противника. И только успел отослать казака с донесением, как младший урядник Заметнин прибежал ко мне с докладом, что не более, как в ста шагах от нас видел небольшой костер и около него несколько неприятельских солдат. Заметнину и еще одному казаку я приказал ползти по обочине шоссе насколько возможно и остаться лежать, не давая себя заметить, ожидая моего сигнала. Четырем казакам я приказал отойти в противоположную сторону, шагов на сто, по берегу оврага и по сигналу выпустить по костру по одной обойме патрон. Дождавшись, когда посланные люди достигли исходного положения, я открыл огонь по костру сейчас же поддержанный моими казаками. Выполнение столь нехитрого маневра удалось, как нельзя лучше: часовой и подчасок у проволочной рогатки на шоссе немедленно бежали, а со стороны, надо было полагать, полевого караула, началась частая и беспорядочная ружейная стрельба. Разъезд мой в 9 коней, включая и меня, моментально был на конях; Заметнин по моему приказанию быстро убрал проволочную рогатку с шоссе и я, прорвав линию сторожевого охранения противника, наметов двинулся за отступающей заставой и атаковал ее. Застава, понеся потери в пять человек, зарубленных казаками, во главе с офицером сдалась в плен. Оказалось, что, потерпев под Праснышем большое поражение, немцы начали отход за линию Сольдау, оставив в Модлы арьергардную роту, в Млаве  главные силы арьергарда.
Пленные под конвоем четырех казаков были мною отправлены в тыл, предварительно обезоруженные. Для отвоза в тыл оружия я поручил одному казаку разыскать подводу, а сам с четырьмя казаками стал продвигаться на Модлы, откуда на моих глазах спешно отходила германская рота. Послав срочное донесение, я продолжал с тремя казаками двигаться, по возможности скрытно от глаз противника за ним, дабы не открыть своих действительных сил в четыре всадника. Мало-помалу я продвигался к Млаве, посылая время от времени донесения в Штаб бригады и, наконец, к вечеру с одним оставшимся у меня казаком подошел к Млаве на расстояние не больше двух верст и остановился за кирпичным сараем. Наняв двух мальчишек, я имел все данные о том, что делается у немцев и, по мере отхода их арьергардного батальона из города, я с окраины Млавы подвигался постепенно к центру, к площади у костела. Очутившись на ней, я послал оставшегося у меня с донесением: «Млаву занял. Прошу подкрепления для преследования отступающего противника. В моем распоряжении остался один конный вестовой».

Я совершенно недоумевал, видя, что фактически обстановка прямо противоположна полуученой мною ориентации Штаба корпуса. Кроме того, я не понимал, почему Штаб бригады ничем не реагирует на мои донесения, и почему казаки, которых я посылал в тыл, не возвращались ко мне обратно. Правда, я уже удалился от своей бригады не менее, как на 20 верст, но все же я полагал, что хотя бы первые мои донесения должны быть получены Штабом бригады.
 В то же самое время в Штабе царило, оказывается, также полное недоумение. Никаких сведений об изменении обстановки, кроме моих донесений, там получено не было. Получив, наконец, определенное мое донесение о том, что я нахожусь в самой Млаве, которая противником оставлена, решили проверить правильность его, и послали в Млаву  разъезд Приморского драгунского полка, силою в один взвод, под командой корнета Коншина. Около полуночи я со своим вестовым сидел на веранде одного из ресторанов на главной улице Млавы и, держа лошадей в поводу, после голодного дня ужинал, когда послышался конский топот с нашей стороны и показался взвод драгун. Корнет Коншин сообщил мне, что ему было приказано срочно проверить место моего нахождения и немедленно донести в Штаб бригады. И со слов местных жителей он уже из дер. Модлы послал первое донесение, в котором сообщил, что,  по словам жителей, действительно, несколько казаков находятся в Млаве. Не прошло и двух часов с момента прибытия разъезда корнета Коншина, как к Млаве начала подтягиваться наша бригада.
Еще задолго до прибытия разъезда приморцев в Млаву, пока было достаточно светло для наблюдения, я заметил со своего наблюдательного пункта, что к аптеке, находящейся на площади у костела, подошли два автомобиля: один обычный, легковой, а другой - фургон, с красными крестами на боковых стенках. Из машин вышли несколько человек и скрылись в аптеке. Шофера остались на улице. Взяв винтовку вестового, я тщательно прицелился в переднюю легковую машину и выстрелом пробил в ней бензиновый бак,  лишив тем самым возможности уйти  не только поврежденную, но и исправную машину, так как путь ей был загорожен. После выстрела поднялась паника, и пассажиры обеих машин бросились бежать. Имея только одну винтовку, мы успели подстрелить лишь одного шофера, ранив его в ногу; все остальные разбежались и скрылись. Почти в то же самое время на моих глазах, под конвоем нескольких человек, в сопровождении двух телег, немцы проводили девятнадцать наших драгун Приморского полка, при четырех офицерах, захваченных в плен, по-видимому, где-то недалеко. Имея при себе одного казака, я не решился на попытку отбить пленных и из опасения попасть в своих, даже не стал стрелять. Было очень досадно, что Штаб бригады опоздал поддержать меня, так как, имея при себе хотя бы только свой разъезд, я легко мог бы отбить наших пленных и захватить их конвой.
К полуночи 2-го декабря 1914 года, наша бригада во главе с начальником ее, генерал-майором Кисилевым, заняла Млаву. Я встретил начальника бригады на площади у костела и тут же сделал ему подробный доклад о действиях своего разъезда за день. Пленные, взятые мною, уже прошли через Штаб бригады, и генерал был осведомлен о боевой работе разъезда со слов конвоя. Начальник бригады поздравил меня с успехом и тут же приказал начальнику Штаба телеграфно представить меня к награждению Георгиевским оружием. У ордену св. Георгия я уже был представлен 11-го ноября того же года за дело под Сахоцином.
Бригада немедля пошла в наступление в направление на Сольдау и имела под этой крепостью ряд успешных для нас боев, за которые начальник бригады, генерал-майор Кисилев, был награжден орденом св. Георгия.

Продолжение следует... (Публикация ежедневно)

Сколько сегодня монстров в Забайкальком и крае, кто и как объедает край? Перейти и прочитать...
Trade-издательство. Создание, выпуск и продажа электронных вариантов книг, периодики, текстов

Tags: #Атаман_Семёнов, Г. М. Семенов, о себе, ононские казаки, первая мировая война
Subscribe

  • В дороге

    #Рассказы_XXI_века Июльское утро. Спать бы и ни о чём не думать. Но надо ехать. Современный автомобиль баюкает и уносит в тёплые и мягкие миры. Я…

  • На зоне

    #Рассказы_XXI_века Лёшка рассказывал... ...................................... На промзоне было, году в 1984-м, костерок разводили, чифирь…

  • Забайкалье. Все флаги в гости будут к нам?

    Иначе говоря, для улучшения своего социального и экономического состояния мы обязаны добиться широкого международного признания. Но этому должна…

  • Post a new comment

    Error

    default userpic
    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 0 comments