Следующим Володя поставил почему-то рассказ о своём дяде Степане, который поневоле оказался в Китае, прожил там четверть века, работал в казахстанской ссылке и вернулся домой, пройдя полпланеты, хотя от дома отделяла его только река. Это судьба многих аргунских и ононских казаков.
Любознательный и дотошный мой друг, который для меня дороже любой родни, видимо, с раннего детства жил историей и судьбой аргунского казачества. Мы часто бывали вдвоём в разных учреждениях Читинской области, добивались каких-то решений, занимались поисками исчезнувших земляков в годы репрессий, краеведением, архивами.
Однажды казачий генерал нашей современности Александр Богданов намекнул мне, что неплохо бы попросить Владимира Георгиевича Зырянова стать атаманом Аргунской станицы. Не выбрать, а попросить! Ведь лучшей кандидатуры и быть не могло. Я сказал об этом Володе. Как раз в это время он привёз и показывал мне фотографию атаманов аргунских станиц.
Надо заметить, что к современным казакам и их движению мы относились довольно скептически, полагая, что казаком нельзя стать, им надо быть по крови, призванию и духу. Как нелепо звучит предложение вступить в казаки для потомственного казака?
Но всё больше вникая в историю, Володя начинал соглашаться, что надо поднимать казачество, рассказывать людям об их предках. Генерал Богданов официально предложил аргунцам выбрать Зырянова атаманом. Так мой Володя, «не вступая в казаки», стал атаманом. Но ведь он и был им всегда! Высоким, статным, красивым аргунским казаком, какими и были все его предки. (На фотографии он с внуком Ярославом возле своего дома. Об этом доме, этих местах и людях у меня остались самые лучшие воспоминания. Душа моя будет рваться туда до смертного часа).
Конечно, в материале очень много ошибок и неточностей. Я просто физически не успеваю править. Но жизненная суть в них есть, а потому я и ставлю материал, несмотря на ошибки и недоработки. Когда-нибудь всё выправится...
Вот его рассказ о своём дяде.
Дядюшка Степан
Захватили его казаки из леса, тогда свободные казаки прятались в лесах. Он ехал на двух подводах из Суровой и вёз жерди или дрова. Они выскочили из пади Томская и подскакали к нему, все в казачьей одежде с винтовками, пистолетами и шашками, он многих узнал. Человек пять были из Дамасово, остальные человек семь были с других деревень, но тоже были знакомыми.
Старший казак, сказал: «Степан, мы забираем подводы, разгружай дрова». Степан было воспротивился, но лихой казак огрел его нагайкой по спине, Степан съежившись, слетел с воза жердей, хотел встать и взять кол с воза и огреть казачонка, но тут просвистела следующая оплеуха нагайкой. Несколько раз нагайка еще щелкнула Степана по спине, тут весь пыл и пропал сопротивляться.
Старшой сказал «Хватит». Быстро сами разгрузили жерди и развернули телеги назад в Суровую. «С ним что делать», - спрашивает молодой казачонок. Другой говорит: «Порубить его надо, а то пойдет сейчас в деревню и мужиков поднимет». «Не надо, - сказал старший, - он нам ещё пригодится, кто за конями будет смотреть, а он отличный скотовод, да и китайский язык мало-мало знает, ну и маленькая родня мы». Он, действительно, приходился нам роднёй.
Тут Степан поднял глаза и разглядел своего шурина, ведь его жена Алёна была ему сестра. «Семён, – взмолился Степан, - отпусти, не бери грех на душу, ведь у меня четверо ребятишек, кто их кормить будет?»
Семен говорит: «Вот выгоним краснозадых нахрен, и будешь жить с Алёной всласть. А сейчас вон садись за поводья да гони повозки под Раскат». Степан было замешкал но тут опять щелчок по спине, и он подумал: «Делать нечего, надо исполнять, а то совсем запорет, этот стервец».
Сел в повозку и погнал к Раскату.
Кони шли галопом, рядом и со всех сторон скакали казаки. «Удрать, спрятаться, - думал Степан, - но пока рано, вон как взяли в кольцо. Ладно, попозже уйду».
Когда приехали под Раскат у реки, из кустов вышли ещё казаки. Они долго что-то говорили с Семеном, а Степан поглядывал по сторонам, но на него неотрывно и с ехидной улыбкой смотрел этот залихватский молодой красивый чубатый казачонок.
И тут Степан узнал в нем ещё одного родственника, и спросил его: «Ты чей будешь, из Нерадовских ли?». «А тебе чо?»- ответил тот. «Дак ведь твоя мать Дуся, она же моя тетка!» И тот встрепенулся весь: «Ну и чо, что тетка, её же вон краснозадые захлестали в прошлом годе» И крепко сжал правой рукой ручку клинка. Степан съёжился, но тут встряли другие: «Не балуй, Митька, остынь вон, иди в речку». У Степана подошел комок к горлу, глаза увлажнились.
Вот уже смеркалось, Семен скомандовал: «Быстро грузим».
Казаки быстро стали носить из кустов какие-то баулы, мешки, ящики, сундуки и прочие вещи. Вот уже совсем стемнело, все было увязано и закрыто.
Семен сказал Степану: «Садись на первую повозку и поехали через Дамосово, возле ключа мимо озера на Сорки, а там к Ленковому заливу и на ту сторону, через брод, возле лодок понял».
Степан говорит: «А не унесет телеги?». «Нет, – сказал Семен, наши на прошлой ночи ездили, даже подпруги не намочили». И пригрозил: «Не вздумай дёру дать, а то я сам с тобой рядом буду, а ты меня знаешь».
Степан чмокнул, приспустил вожжи, кони пошли, они его знали давно и понимали без лишних слов, телеги шли ровно без шума, изредка постукивая о камни оковами. Казаки скакали рядом с дорогой по обеим сторонам, по траве, чтобы не слышно было цокота копыт.
Вот и деревня, навстречу подскакал Митька, тихо сказал Семену: «Всё тихо, я проехал до озера, никого нет».
Семен подъехал к Степану, нагнулся и сказал «Ну, Степа, если убежишь, то тебя краснозадые расстреляют за пособничество с нами, казаками, понял?»
У Степана все сжалось, он думал: «За что мне такое наказание?»
Семен, объехав каждого казака, что-то наставляя персонально каждому, и опять подъехал к Степану и сказал: «До Ленкового залива галопом без остановки».
Тут у Степана сердце застучало, будто выскочить хочет из груди. Не сбежать от казаков, они все шустрые и ловкие, кони у всех хорошие, некоторых он сам же и обучал.
Щелкнула нагайка и кто-то хриплым голосом сказал: «Пошел!»
Степан дернул специальным знаком вожжи, и кони понесли через Дамосово, вот уже кузня и молельный дом, и дом китайца уже позади, вот и ключ уже рядом. Степан ещё в какой-то миг подумал: «Спрыгну сейчас!», но рядом с обеих сторон, сипло и громко дышали, широко раздувая ноздри, кони.
«Зарубят», - подумал Степан, пока он это подумал, пара его коней с шумом перелетела брод речки, которая вытекает из озера и неслась к Соркам, там свернула на релку и вот уже видна Аргунь. Справа Ленковый залив, кони со всего маху влетели в воду. Когда брызги упали на воду, то повозки уже подталкивало водой, они одна за другой, увлекаемые конями, почти плыли по воде, громко шлепая, к тому берегу.
На китайском берегу уже стояли несколько казаков, которые перескакали раньше и пытались помочь подводам подняться на берег. Но кони шли здесь уже не первый раз, для них это была обычная работа.
Повозка остановилась возле крайнего дома в деревне Дамасу на китайской стороне. Степан узнал махо (дом) Ваньки-китайца, купчишка был такой всё спирт продавал русским в банчках.
Тут подъехал Семён и вытирая пот и грязь со лба, облегченно вздохнул- «Пронесло даже никто ничего не понял в Дамасово». Посмотрел на Степана и, улыбаясь, добавил: «А ты боялся».
Тут вышел Ванька-китаец, радостно воскликнул на своём русском языке: «Карасё, карасё, усе живы?». «Все», - сказал Семён.
Потом Ванька оглядел повозки и испуганно сказал: «Это кони и телеги Ивана Зырянова, плёхо, плёхо, он мой друга». Затем он поднял глаза и испуганно вскрикнул: «Стёпа, Стёпа», - то и дело поглядывая, то на Степана, то на Семёна.
Некоторые вошли в дом, Степан сидел на повозке, рядом стоял Митька, вокруг двора и ближе к берегу, везде стояли караульные казаки. И все поглядывали в сторону Дамосово, на небо, где догорала лазурная заря, как бы прощаясь с мужиками казачьего племени. А они смотрели, и почти у всех на глазах появились слезы и все они думали: «Скоро ли, когда теперь буду на своей стороне?» Каждый понимал, что, может быть, он в последний раз побывал в родной стороне.
Рядом стоял бородатый Гурьян, держа коня под уздцы левой рукой, а правой поглаживая по носу коня, прижав его к своей щеке, зашмыгал и пошел к забору сел на землю и громко зарыдал. Тут Степан не сдержался, понимая всю суть происходящего и, обняв обеими ладонями своё лицо, тихо заплакал.
Совсем стемнело, в махо тускло зажглась керосиновая лампа, туда по очереди, меняя друг друга на посту, заходили казаки.
Ближе к полночи позвали Степана. Семён сидел у прилавка, и говорит: «Садись, поешь, затем коней выпрягай. На рассвете едем до Трехречья, там наши базируются. Пока у них поживём, а там видно будет, когда атаман Семёнов придет тогда и выступим». И радостно сказал: «Вот тогда Стёпа освободим твою Алёну». Степан взбодрился и пошел выпрягать коней.
Рано утром подводы ехали уже на чужой стороне, сзади выстроившись в две колонны ехали верхом на конях казаки.
Они тихо о чем-то говорили. Степан сидел на первой телеге, и все думал, что ему дальше делать. Ведь его брат Митрофан был где-то тут в Китае и сестра Марея тоже здесь у кого-то работала в няньках в Трехречье. Думая так о своих родных Степан не терял надежды встретиться с ними. Надо же поговорить со своими по душам, посоветоваться. Как быть дальше? Вообще в Китае тогда было много наших знакомых, ведь когда с отцом Иваном ездили в Хайлар, заезжали в деревни к знакомым на ночлег - в Дубовой, в Хаул, в Дербул, в Караванную, в Якеши, там много русских, думал Степан. Он как-то прирасслабился и глубоко вздохнул, слегка повеселев. «Ничего, проживём», - сказал он про себя.
…Прошло много лет, в 1946 году Сталин дал амнистию тем, кто ушёл в Китай. Степан вернулся в 1949 году, пройдя через лагерь в Казахстане. Говорил, что год был в районе Желаншколь.
Он много лет жили от дома, которую разделяла река. А вернулся, пройдя полземли. Из Трехречья, китайского Дамасу в русское Дамосово.
Когда он пришел, постаревший, измученный, его ждали неутешительные новости о его семье. Он узнал, что его жена и дети все умерли от болезней и голода. В войну 1943 году умер и отец Иван. Сестра Лисофета (Елизавета) депортирована куда-то в Иркутск. А в деревне Дамасово жили сестра Парасковья, Гланя жила в Ишаге.
И жили в Дамосово, у новой жены Ивана Арины Ивановны: Анна старшая, Анна младшая, Гоша и Валя. Но их Степан не знал, они народились у отца Ивана без него. Остановился Степан жить у Парасковьи, она жила с дочерью Таиской вдвоем, ну и ему нашлось место на гобце.
Мы жили рядом (это семья Гоши сына Ивана Зырянова) дядя Степан часто ходил к нам. Придет, бывало, сядет на пол спиной к деревянной койке, достанет трубку и, набивая её табаком, говорит: «Ну, Сереженька, садись ко мне закурим». Сережа, это мой младший братишка, было ему тогда год, подползал и садился рядом. И дядя Степан рассказывал о том, как он жил в Китае, спал с конями в конюшне на козлинке, работая на хозяев, так и прождали они атамана Семёнова всю жизнь.
Много позже уже в 2000 году, я узнал от одной китаянки-полукровки переводчицы, что она знала Степана Зырянова в Хайларе, у него была жена китаянка, от нее есть трое сыновей и одна дочь, её зовут Толя. Переводчица Тоня, говорит, что два старших брата уехали в Австралию, а младший и Толя где-то здесь в Китае. Моя новая знакомая Тоня пообещала разыскать их.А дед Степан не рассказывал, видимо боялся, но сестре Парасковье он наверное рассказал, а она тоже молчала.
Много было Зыряновых, которые так или иначе ушли в Китай.
Был хорунжий Зырянов Фрол Гурьянович, он по неволе оказался со страшной трагедией в Китае. Его дом до сих пор стоит в Дамосово, построен из леса, который привезён из Китая. Сейчас в этом доме школа в деревне.
Так же ушли в Китай Зырянов Гурьян Гурьянович и многие другие.
Умер дядя Степан в октябре 1961 года, похоронили его рядом с матерью и женой на родной земле на кладбище в Дамосово, закончился его круг мытарств.
Фотографии, собранные Владимиром Зыряновым.
1956 год. Николай Лончаков, Георгий Зырянов, Николай Самохвалов.
Село Дамасово. Фотографии Владимира Зырянова.
Дмитрий Аргунов.
Потомственные дамасовские казаки Дмитрий Нерадовский (слева) и Михаил Овсянников (справа)