Продолжение. Начало:
Задачей бригадира и технологов было произвести диагностику всех систем и агрегатов экскаватора и устранить выявленные недостатки. С первого дня занимались демонтажем оборудования и отправкой его в мастерские и ремонтом всего, что можно сделать на месте. Но вот из техотдела пришло печальное известие: необходимо менять тросы управления стрелой. Это легко сказать. И дело не столько в тросах, сколько в отсоединении самой стрелы при освобождении от тросов. Шестидесятиметровую конструкцию нужно уложить так, чтобы не допустить ее деформации. На практике это делается авральным методом: все кто способен носить шпалы вывозятся с предприятия и поступают в распоряжение мастера по ремонту для укладки клети из шпал длиною шестьдесят метров, шириною пять и высотой пять – семь, в зависимости от рельефа. Все это строго по уровню с учетом проседания грунта в момент укладки на клеть стрелы. В первый день отряд человек в пятьдесят под командой мастера Пузикова Николая Иннокентьевича занимался приемкой огромной массы шпал и их штабелированием. Бригада занималась своим делом, привлеченные работали отдельно. На второй день для укладки клети людей добавили. Многие, в том числе мастер, чтобы не терять времени выходили из дома на ближайшую остановку, автобус шел прямо в разрез. В этот день в числе новоприбывших появился чернявый, весь какой-то сбитый и подвижный как на пружинах, щеголевато одетый, парень лет около тридцати. Как всегда при временном коллективе на авралах нет слаженности и трудно организовать людей. Мастер Пузиков был чересчур интеллигентным, чтобы управлять разношерстной публикой в условиях приближенных к боевым. К тому же он калиф на час, а в подчинение ему попали его начальники, рабочие из других цехов, как с ними себя вести он не знал. Поэтому все тыкались, пытаясь найти свое место. Как всегда при слабо централизованном руководстве, появились маленькие начальнички и пошла разноголосица, кто в лес кто по дрова. А кто и вообще развел костер и стал варить чифир и паренку - разновидности тонизирующих напитков в зонах. Это бывшие зэки, парни от двадцати до тридцати лет, быстро сколотившиеся в неуправляемую группу, с утра взбадривали себя привычным способом. Чифир готовился из пачки байхового чая на кружку воды. Потом эта кружка пускалась по кругу. Двух-трех глотков хватало, чтобы сердце начинало выскакивать из груди.
Паренка то же самое, но с добавлением плитки шоколада. Здесь уже и глаза из орбит просились. Пузикова эти ребята один раз послали, он к ним подходить перестал. Рабочие стали на них ссылаться, ИТРовцы брать шпалы из какого попало штабеля, нести к стреле тоже куда попало. А нужно было создать китайский конвейер и брать шпалы в одном месте и нести в указанное. Одних поставить на переноску, других, на укладку. При этом способе исполнителям думать не рекомендовалось, дисциплина должна быть армейской. Залог успеха только в ней. Через полчаса всеобщего хаоса, новенький с интересом наблюдавший весь этот бардак, подошел к растерянному Пузикову и представился мастером по организации работ в нестандартных условиях Виктором Евгеньевичем. Прежде всего, он подошел к «чифиристам», что-то им сказал. Те побросали свои кружки, пошли к шпалам. Затем повернулся и зычным голосом приказал всем остановиться и слушать его команду. Моментально создал бригады приемщиков, укладчиков, остальных направил на переноску. Распорядился остановки и перемещения делать только по его команде, чтобы не создавать толчеи. Работа закипела. Виктор Евгеньевич поднялся на отвал, чтобы наблюдать всю картину как полководец и стал вносить мелкие перестановки для отладки процесса. Пузиков по его распоряжениям бегал и переставлял людей, где-то добавлял, где-то убирал. Главнокомандующий покуривал, посмеивался, комментировал все происходящее, изредка покрикивал на замешкавшихся, пересыпая свою речь матерками, приходившимися всегда к месту и не режущими слух. Потом подошел к костру, взял одну из кружек отхлебнул из нее с видимым удовольствием (непривычный человек и глотка этого горчайшего настоя не одолеет). Но даже это не смутило Пузикова, увидевшего в прибывшем начальнике, прежде всего, бывалого человека. В обед новый начальник пристроился к бригаде Сидорова Анатолия, подобранной из особо спортивных и крепких парней, т. к. они готовили крепь в шахту, им приходилось на руках подавать на вальцовочный станок профиль весом до 120 кг. При этом больше двух человек возле станка не помещалось и эта нагрузка на весь рабочий день. Неудивительно, что шпалы в их руках мелькали как спички. Бригада стояла на укладке, где при подаче на верхние ряды другие просто не справлялись. После обеда Виктор Евгеньевич объявил двухчасовой перерыв, чего никогда на предприятии не было. Сам ушел к «чифиристам», где вскоре затренькала гитара. Понемногу туда подтянулись все. Играл сам начальник. Репертуар его был необычным для людей, воспитанных на комсомольской и патриотической тематике, но завораживающим мастерским исполнением. Прежде всего, манерой использования инструмента. Гитара выполняла не только роль струнного инструмента, но и барабана, бубна, мелькала в руках певца и над головой, и за спиной, проносилась между ног, не переставая издавать звуки. Все это под приятный баритон и приплясывания исполнителя. Эстрадно-цирковой номер в исполнении артиста оригинального жанра. Пел он какие-то блатные, лирические песни, под овации зрителей. Потом перешел на «гоп со смыком», нескончаемый эпос уголовников всех мастей. Ее можно было петь несколько часов, не повторяя ни одного куплета. Состязания в зонах в свободное время проводились до первого повтора. Слушатели, разморившиеся после обеда под жарким солнцем, хохотали, любой куплет был насыщен юмористическим содержанием. Бывали и драматические и трагические, но Виктор Евгеньевич сегодня их не пел. Опомнились, когда приехал главный инженер. Посмотрел результаты труда и, сравнив их с предыдущими, остался довольным темпами, но концерт прервал, погнал всех на работу и уехал. В этот день выполнили трехсменное задание. Оставалось работы на один день. Назавтра Виктора Евгеньевича не было, ИТРовцы хохотали над Пузиковым, а по коллективу разошлась весть о том, что вчера они работали под руководством самозванца, не имеющего отношения к предприятию. Это был известный всей округе неоднократно судимый Витька Цыган, младший брат Анатолия Сидорова, который пришел после очередной отсидки устраиваться на работу слесарем первого разряда и поехал с бригадой брата в разрез. На вечерней планерке при подведении итогов, Пузиков получил разнос: 1. - за то, что допустил к работе человека без должного оформления и прохождения инструктажа на рабочем месте, 2.- за нарушение трудового распорядка предприятия, выраженного в виде трехчасового простоя, - 3. за утрату функций управления при исполнении особо важного задания. Все было компенсировано результатами труда, что спасло мастера от более сурового наказания. Но Цыгана велено не подпускать к экскаватору на пушечный выстрел. А Пузикову рекомендовано перенять опыт матерого уголовника и не снижать темпов. В обед рабочие стали требовать, чтобы он им плясал.
Братья Сидоровы заслуживают отдельного внимания. Выросшие в шахтерской многодетной семье, они воспитаны были улицей. Среда обитания или закаливала или подминала человека смолоду. Подмять банду Сидоровых было невозможно, породы они были крепкой, в отца. Шахтеры на генетическом уровне пренебрегают опасностями, как все кто зависит от сил природы больше, чем от собственных. Суровые условия выживания в Сибири, да еще и под землей вырабатывают в них неосознанный фатализм. Они не выбирают обстоятельства, им приходится их преодолевать. Не всегда удачно, но люди к этому готовы. В семье каждый последующий сын вбирал в себя опыт предыдущих, добавляя к этому собственный. Из братьев Анатолий и Виктор были младшими. Оба рано пошли работать. Анатолий, кряжистый, невысокого роста быстро вписался в рабочую среду, приобрел авторитет как специалист, увлекся вольной борьбой. Удивлял всех своей физической силой. Будучи подростком, делал мостик на вытянутых руках и ногах, на который вставали три человека, приплясывая и стараясь продавить пресс. Женился, остепенился, пользовался авторитетом среди коллег и соседей. В общем, состоялся. Виктору не повезло. Он тоже пытался заняться спортом, но не мог определиться каким. Борьба его не занимала, легкая атлетика казалась несерьезной. Все потому что, будучи от природы наделенным железным здоровьем, атлетически сложенный, он без тренировок и знания приемов легко побеждал чемпионов клуба «Шахтер» во всех видах спорта. Уже имея славу непобедимого драчуна, решил попробовать себя в боксе. Отнесись к нему тренер мудрее, мир получил бы еще одно известное имя. Но он задержался в боксе на один вечер. Началось с того, что при его появлении боксеры развеселились. Наконец-то, это тебе не в парках штакетиной махать, здесь из тебя живо котлету сделают. Тренер ознакомил его с азами бокса, правилами и предложил попробовать свои силы «на лапе». Надели на Виктора перчатки, зашнуровали, и тренер стал буквально издеваться. Отводил лапу, провоцировал на нападение, заставлял проваливаться и все это под хохот десятка боксеров. Ну, нельзя было так с Цыганом! В какой-то момент Цыган бросился в атаку и врезался лицом в жесткую лапу. Ярость его вспыхнула как всегда внезапно. Отбросив условности, забыв, что он боксер, в прыжке въехал ногой тренеру в челюсть, сбил его с ног каким-то уличным приемом и стал избивать шнуровкой, т.к. перчатки должного эффекта не давали. Тренер, закрывая разбитое лицо руками, позорно катался по полу, не успевая отреагировать. Цыган пнул его напоследок, зубами расшнуровал перчатки и со словами: «В гробу я видел ваш бокс», навсегда из него удалился.
В армии на первом месяце службы, в ответ на грубость старослужащего решил его проучить. «Деды» навалились толпой. Цыгану это не впервой, через двадцать минут в полку насчитывалось несколько переломов солдатских челюстей, носов, выбитых зубов. Апогеем стало рассечение брови и вдобавок здоровенный фингал под глазом прибывшего на усмирение капитана. На гауптвахте вечером лишился двух зубов старшина гауптвахты белорус Неверкевич, понадеявшийся на свои габариты и весовую категорию. Цыгану вкатили два года дисбата. Там порядки жесткие, в первую же неделю он попал под следствие по делу о нанесении тяжких телесных повреждений непосредственному командиру, закончившееся тремя годами заключения. Дальше сценарий не менялся, добавлялись лишь действующие лица. Между отсидками он иногда успевал устроиться на работу, иногда нет. Сажали всегда за драки. Мать говорила: «У всех сидят за нож и ружье, а мой за кулак». Действительно, в драках ему равных не было. Сам рассказывал, что испугался всего один раз в жизни, когда какой-то бурят не упал с первого удара. Мог на месте подпрыгнуть почти на высоту человеческого роста и бить всеми конечностями. Угадать где он окажется в следующий миг, было невозможно. Брат рассказывал, как они пытались устроить его на работу. На ПРП он не мог пойти, потому что надоело ждать в приемной директора, вышел и сказал водителю, что шеф послал в город на рынок. Водитель удивился, но возил по пивнушкам, пока не понял, что надурили, и не удрал. На шахте директор долго разглядывал сначала документы, потом его. Цыган не выдержал, выхватил бумаги, сказал, что он не Олег Попов и ушел. Кое-как уговорили свое начальство принять в бригаду к брату. Работал с месяц. В этот раз дали пять лет. В магазине за независимый вид и дерзкий взгляд хотели задержать четыре милиционера. Их было мало. Цыгана увезли на их машине, а их на «Скорой». Мать успокоилась, Витька при месте, а то пока дома, душа изболится – как бы, куда не вляпался.
С экскаватором что-то не задалось, приехала техническая комиссия из управления комбината «Востсибуголь» из Иркутска, в составе которого был трест «Забайкалуголь».
Посидели часа два в управлении ЦЭММ, затем приехали в карьер с главным инженером Шевченко Евгением Григорьевичем, начальником механо-сборочного цеха Горбуновым Владимиром Николаевичем и технологом. Несколько старых работников ЦЭММ, вне зависимости от занимаемой должности, подъехали позже. Нужно разобраться на месте, поэтому востребовался их практический опыт. В составе комиссии были, в основном, пожилые инженеры и надо было видеть, как они встречались с ветеранами производства. Объятия, восклицания, неподдельная радость. Чувствовалось, что это старые соратники, прошедшие вместе огни и воды (иногда в буквальном смысле) горнорудного дела. Здесь не было и тени фальшивого чинопочитания или снобизма.
Молодежь с интересом наблюдала за работой участников комиссии. Учитывалось мнение практиков. Интересно, что здесь на месте, заключение по способу ремонта подвел не высокопоставленный приезжий председатель комиссии и не главный инженер, а Костя Ермаков, пожилой, немногословный, косноязычный и совсем невзрачный, говорящий каким то покряхтывающим голосом, постоянно, почему-то почесывающийся. С ним все согласились. После этого авторитет ветеранов среди ребят возрос настолько, что возник интерес к их прошлому, о котором они сами не распространялись. Одни из них были фронтовиками, другие получили бронь как специалисты, что стало для них личной драмой. Все были высококлассными профессионалами и недавно еще работали мастерами, начальниками цехов. Потом их стали на должностях ИТР заменять специалистами после ВУЗов, прошедшими школу практики здесь же, на предприятии. По сути, их теперешние руководители были из учеников, которым они и давали рекомендации. Этим объяснялось и отношение начальства к мелким слабостям «старичков», когда те позволяли себе немножко принять «на грудь». Их перевели бригадирами, снабженцами, кладовщиками в инструменталки, и т.д., старались сохранить для предприятия, чтобы в нужный момент привлечь к серьезной работе. На слуху во всей отрасли были фамилии Горбунов, братья Матковские, Ермаков, Поручничак и другие. Многие из них чудили от непривычного безделья. Ходили по цехам, поучали, ворчали, вызывая недоумение, порождая анекдоты о своих причудах среди рабочих.
Матковский Иван Фомич, обладатель вздорного характера, сидел в инструментальной кладовой. Развлекался тем что, выдавая инструмент, спрашивал у рабочего как им правильно пользоваться, историю его происхождения, материал из которого он изготовлен, марку стали, степень закалки и т.д., прежде чем идти к нему за сверлом или резцом, надо было почитать техническую литературу. Потом ходил по рабочим местам, подбирал оставленный на время перерыва в работе, инструмент и уносил его к себе. Все это знали, но уговорить его было невозможно, приходилось отвечать за утерю. Учитывая габариты и вес инструмента, соответствующие оборудованию, можно понять негодование пострадавших. Однажды Овчинников не нашел на месте гаечный ключ на 300 (для сравнения – самый большой ключ в автомобиле на 24), толщиной в двадцать пять миллиметров и весом килограммов пять. Идти унижаться к Фомичу не хотелось, он пошел на задний двор, где лежал металл, вырезал бензорезом этот ключ из листа железа и обточил на станке. Фомич был изумлен таким выходом из положения, устроил допрос. Володя ответил, что чем таскать с собой на перекуры по десять килограммов, проще изготовить. В другой раз, уходя на обед, приварил к двутавровой балке кувалду и съемник. Больше у него инструмент не пропадал.
Однажды в минуты досуга, в понедельник, когда свет особенно не мил, Фомича навестил снабженец Герасимов, такой же «отставник», почему-то в новеньком, но очень длинном пальто, над которым с утра уже многие посмеялись. Помимо похмельного синдрома и неудачи с пальто настроение его было испорчено зубной болью. Похмелье для них было общей бедой, решили сначала справиться с ним. Герасимов достал бутылку водки, остановиться не смогли, приговорили всю. Фомич повеселел, но Герасимову зуб не давал покоя. Тогда Фомич догадался, что мало выпили. Надо добавить и зуб пройдет. Герасимов сбегал. После второй бутылки из окна выдачи инструмента стали доноситься такие отчетливые, с ярко выраженной экспрессией, выражения, что привлекли внимание коллектива. Чтоб не спугнуть, люди стали потихоньку обсуждать происходящее и подглядывать. Все это было изложено потом в стенгазете, которую не поленился за ночь изготовить в стихотворной форме Овчинников и повесить над инструменталкой с надписью «Бюро добрых услуг».
Вторая бутылка совсем раскрепостила Фомича, он вспомнил, что является специалистом высокого класса, и стал рассуждать логически. К тому же проникся сочувствием к напарнику и решил избавить его от несчастий. Начал с пальто. Что с ним чикаться? Из-за этого пустяка терять время на ателье даже стыдно. Взял мел, рулетку, разметил и ножницами по металлу, несмотря на слабое сопротивление носителя изделия, отхватил от полы сантиметров двадцать. Сказал, что основное он сделал, а подшить и жена сможет, это несложно. Далее. Причина зубной боли кроется в больном зубе. Что делают врачи? Удаляют. Это механическое действие, совершаемое с помощью специального инструмента. Да у нас здесь столько инструмента, что любой стоматолог позавидует. – «Ты знаешь, какой зуб болит?». Ну и отлично. Фомич отправил подвернувшегося слесаря за бутылкой, так как Герасимов уже не мог исполнять функции снабженца. Половина цеха уже приникла к окну раздачи инструмента. Влив в пациента в качестве анестезии стакан водки, а в себя для «верности руки», Фомич взял пассатижи, обмакнул их в водке и безжалостно выдрал у вконец опьяневшего собутыльника зуб. От рева взбодрившегося посетителя зрители разбежались, а с улицы влетел перепуганный начальник цеха, подумавший, что произошел несчастный случай на производстве. Навстречу ему несся с диким матом, отрезвевший и окровавленный Герасимов, за которым волочился шлейф ватина, из разрезанного пальто болтаясь бахромой до самого пола.
Подобные шалости сходили нашим героям с рук, отчасти за былые заслуги, отчасти за тот огромный потенциал, залогом которого был их уникальный опыт, приобретенный в суровых условиях за долгие годы. Предприятие было основано в 1927 году, некоторые помнили его становление. Квалификация их росла от ремонта конных вагонеток до могучих экскаваторов. Им было, что передать наследникам. Легенды о них ходили из уст в уста. А жаль, надо бы писать, сейчас уже многих позабыли. Но уж такие у нас традиции, не любим живых возвеличивать.
С недельным отставанием от графика (примерно сорок тысяч кубометров невыработанной горной массы) экскаватор был передан экипажу для производства вскрышных работ, пробный пуск показал, что системы работают исправно. Задача ремонтников в карьере выполнена, звено распущено, люди направлены по своим штатным рабочим местам до востребования.
Исторические фотографии. Черновские копи, Западно-Черновский разрез, Татауровское месторождение.
