____________________________________
* * *
В конце 1950-ых и начале 1960-ых годов прошлого столетия несколько лам-эмигрантов, во главе с калмыцким ламой Вангьялом, открыли в Америке тибетский центр Шедруб Линг. В числе многих их учениками стали виднейшие деятели Соединенных Штатов - политики, экономисты, деятели культуры и искусства. Среди них - Роберт Рупен, Динджи Андреев, Роберт и Ума Турман и многие другие. Одним из лам-учителей был уроженец местности Амитхаша, Могойтуйского района, лхарамба-лама (высший сан в ламаисткой иерархии) Цыренов Даба-Самбу. Вероятно, он один из немногих лам Забайкалья, достигший таких высот в буддийском учении и проповедовавший буддизм, пересекая страны и континенты. Цыренов Даба-Самбу - мой родной дядя. Четверо моих дядьев после революции эмигрировали. Они ушли, бросив все, нищими, в чужие страны - Китай, Индию, Афганистан, Америку, но покинули земную жизнь весьма богатыми и авторитетными людьми. Я - их потомок...
На переднем плане, слева направо: Далай-Лама XIV, Геше Вангьял, уроженец Калмыкии, Геше Даба-Самбу, уроженец местности Амитхаша Могойтуйского района Забайкальского края. Снимок сделан в Филадельфии, США, 1970-е годы.
1
О двух моих нагасах1 боялись громко говорить в нашей родословной... Весной или осенью над степью кочуют птицы и облака, а ветры несут в хмурую даль рыжий и жесткий хамхул.2 Нет покоя человеку весной или осенью. Быстрые всадники на лохматых вороных конях рассекают волнистые травы вдоль и поперёк. Это скачут всадники Дугара Тапхаева. У Дугара восемьсот сабель и быстрые кони. Счастливы имеющие одного сына, Дугар никогда не возьмет его на службу. Он берет только одного из трёх и всегда оставляет старшего, опору семьи.
Но нет покоя и старшему сыну слепнущего год за годом Шарлан3 Цырена – Даши-Рабдану. У Шарлан Цырена три сына и пять дочерей, глаза его уже не видят, все заботы теперь на Даши-Рабдане. Осенние ветры срывают желтые листья берёз и раскачивают старые юрты на стойбище. А весной Даши-Рабдан сказал тапхаевскому гонцу, что может отправить в отряд неугомонного Дамба-Дугара только осенью, после сенокоса. Не хотел отдавать Даши-Рабдан весёлого брата Тапхаеву. Не мог Даши-Рабдан отдать и младшего брата, Даба-Самбу, молчаливого хуварака4 цугольского дацана...
Шумят за войлоком юрты осенние березняки, звезды, бледные, как глаза отца, слабо мерцают в дымоходе, и кажется, что ветры вот-вот погасят их. Птицы кричат над степью, пора отправлять удачливого картёжника и весельчака в отряд к Тапхаеву.
А беспечный Дамба-Дугар носится где-то по степи на коне. Картёжничает, конечно. Если Шарланы начинают что-нибудь делать, то не могут остановиться, все об этом знают. Надо было и Дамба-Дугара отдать в хувараки! Люди шепчутся, что не миновать ему каторги или русской пули. Но те же люди говорят, что Дамба-Дугар самый смышленый из Шарланов, юрты и загоны которых стоят в этой пади рядом с железной дорогой и станцией Бурятская.
Есть среди них смуглые и белолицые, но волосы у всех с желтизной, потому и называют их Шарланами. Весёлые сестренки Даши-Рабдана пасут овец у железнодорожной насыпи и берёзовых рощ. Младшая, Бутит, еще в зыбке, а Пагма, Долсон, Дулма и Долгоржап – все мал мала меньше – простоволосые и босиком, мелькают пятками по осенней степи, путаясь в полах заплатанных тэрликов-халатов. Голоса у них звонкие, а смеются так голосисто, с такими переливами, что воздух вокруг подрагивает волнами. Но иногда они замолкают и, припав к блестящим рельсам, вслушиваются. Потом, отбежав от насыпи, вытаращив глазёнки и крепко держась за руки, восторженно смотрят на летящие с грохотом и свистом вагоны, в окнах которых мелькает сказочная жизнь.
Даши-Рабдан давно понял – белые отступают. Вчера по железной дороге проехало очень много офицеров, солдат и красивых женщин. Они что-то кричали и махали руками девочкам. Дамба-Дугар часто привозит сестрам сладости, хлеб, а иногда колоды карт. От радости они визжат. Где только он достаёт все это?
Дамба-Дугар заявился к утру. Все на нём было новое – синий тэрлик и красный кушак, приехал он на откормленном гнедом жеребце с красивым седлом. Вот беспечный человек! Днем может проиграть коня, а ночью выиграть двух.
Большие игроки в степи начинают побаиваться Дамба-Дугара.
– Я обыграл агинских богачей! – белозубо смеялся Дамба-Дугар, вытаскивая из-за пазухи монеты и колоду карт.
В глазах его вспыхивали огоньки. Девчонки проснулись и, завизжав, выхватили у брата карты, с треском распечатали и начали тасовать. Тоже будут играть, беда!
– Сегодня мы осмотрим наши копна, а потом ты отправишься к Тапхаеву, как и договорились, – недовольно сказал Даши-Рабдан, когда братья вышли на улицу полюбоваться гнедым, пританцовывавшим у коновязи. Ветер утих, и солнечные лучи пронизывали рыжие листья берез, небо на востоке слегка зеленело и туманилось.
– Конечно! – легко согласился Дамба-Дугар и тут же задумался, морща высокий и смуглый лоб. – Интересно, а с кем я буду там играть? Тапхаев играет? В отряде много хороших коней... Да, ахэ, я выиграл у Намсарая двух бычков, надо будет пригнать. Этот Намсарай плохо считает вышедшие масти, он только за козырями следит и не собирает парные карты.
И, вспомнив игру, Дамба-Дугар громко рассмеялся...
В полдень мимо стойбища проскакало много вооружённых всадников, за ними пронеслись брички с пулемётами. Они промелькнули по рыжей степи, потом вдали зачастила стрельба, ровно зарокотал пулемёт. Даши-Рабдан с Дамба-Дугаром взобрались на лысую сопку: на станции шел бой, красные теснили белых, горели избы и вагоны.
– Всё, Дамба-Дугар ты не пойдёшь к Тапхаеву, я нарушаю слово, – решил Даши-Рабдан.
Но брат, кажется, не слушал его, он нетерпеливо ёрзал на месте и внимательно всматривался вниз.
– Ахэ, смотрите, смотрите! – вдруг возбужденно закричал Дамба-Дугар. – Вагоны разворовывают.
Да, пока одни убивали друг друга, другие успевали грабить. В дыму и пламени мелькали люди на телегах, прорывавшиеся к раскрытым красным вагонам, откуда вылетали белые мешки,
– Да там же мука! – заорал Дамба-Дугар и, сорвавшись с места, ринулся вниз к гнедому.
– Стой, стой дурак! - заволновался Даши-Рабдан, но было поздно, брат быстро объехал березовую рощицу и, пригнувшись к гриве коня, стремительно поскакал к станции.
Нет, не миновать такому пули!
Вечером Дамба-Дугар примчался на стойбище весь в белой пыли и сразу начал запрягать коня в телегу, оглядывая загалдевших вокруг него сестёр и приговаривая:
– Они бы все растащили! Но я успел спрятать пять мешков. Надо быстрей ехать. Пять мешков нам надолго хватит, а наш хуварак только лепешки ест. Убивать, говорит, грех...
Так Дамба-Дугар не попал в отряд Тапхаева. Но теперь пришли красные и забирали на службу всех. По стойбищам рыскал конный разъезд во главе с бурятом-комиссаром: мобилизовывал мужчин с подводами, забирал скот и овец, расплачиваясь расписками. Добрались новые власти и до Шарланов. Опять надо отправлять Дамба-Дугара, больше некого!
– А что мне у красных делать? В карты они не играют, скот не пасут, болтают только. Слова мы им не давали, – рассуждал неспешно вечером в юрте Дамба-Дугар, подпоясываясь потуже и, собираясь куда-то ехать. – Ахэ, я доскачу до Зугалая. Утром буду.
– Дамба-Дугар не хочет быть спицей в колесе зла, – задумчиво промолвил маленький и бритоголовый Даба-Самбу, помешивая в бурлящем котле медным черпаком.
В отличие от смуглого Дамба-Дугара он был светлолицым, сейчас в бликах огня его выпуклая в темени голова поблескивала. Вот-вот он должен стать ламой. Поговаривали, что учитель пророчит ему большое будущее. Даба-Самбу иногда приходил из монастыря, ночевал в юрте отца и матери, читал им монгольские и тибетские книги, много молился.
Утром Дамба-Дугар не приехал. Комиссар собрал много мужчин с подводами и велел запрягать коня Даши-Рабдану. Пришлось ему выступать вместе со всеми. Хорошо, что Шарланы знают русский язык, а сам Даши-Рабдан работал у русского купца и на железной дороге, знал грамоту и счёт. Полгода его телега скрипела по степи и сопкам, перевозя разный скарб и народоармейцев, полгода не знал покоя Даши-Рабдан. Где Дамба-Дугар, дома ли Даба-Самбу, здоровы ли мать, отец и сёстры? Наверное, опять голодают? Белые платили за скот золотом. Тапхаев никогда не забирал старшего сына у родителей, а красным все равно, они люди простые. Птицы кричат и кочуют над степью, домой пора ехать, семью кормить, но русские все продолжают убивать друг друга. Когда они начнут работать? Ничего не понятно!
Наконец-то Даши-Рабдана отпустили. Телега чуть не развалилась, когда обратно торопился. Через станцию проехал, березняки начались, а вот и Дамба-Дугар гонит по склону зеленеющей сопки двух быков. Опять в карты выиграл или украл? Увидел непоседа Дамба-Дугар брата, замахал малгаем-шапкой и поскакал навстречу, смеясь и крича. Сестры, услышав крики, высыпали из юрт, заголосили радостно на всю степь, мать отца вывела, а за их спинами Даба-Самбу в ламской одежде улыбается. А Дамба-Дугар кричит, что хуварак днями и ночами молился за старшего брата,
– Ты, Дамба-Дугар, ускользнул, а мне пришлось быть спицей в колесе зла! – впервые за много месяцев рассмеялся Даши-Рабдан, оглядывая родных. Все живы и здоровы!
– Ахэ, простите, я не мог остановиться, – рассказывал вечером Дамба-Дугар, когда братья и сестры собрались у тлеющего очага. – Сначала я играл в Зугалае, потом – в Догое, проиграл нож и огниво, на другой день вернул их и выиграл у жирного Сандана быка. Мне говорили, что отец бил Сандана плеткой! Правильно бил не умеешь – не играй...
Даши-Рабдан пил арсу, ел мясо и от души хохотал, а Дамба-Дугар продолжал, пьянея от воспоминаний:
– Это было какое-то затмение, я выигрывал и выигрывал, а через несколько дней оказался в Чите вместе с догойским Пинтой Гомбоевым. Мы играли с ним против русских картёжников. О, в городе есть сильные игроки, я подружился с ними! А бумажные деньги сейчас – ничто. У меня их было много, а они никому не нужны. Но я выиграл несколько империалов и золотые часы! Золото всегда в цене. Теперь живем сыто, не голодаем. А зачем горевать?
– Дамба-Дугар катится, как хамхул, и не может остановиться, – заметил, улыбаясь, Дамба-Самбу. – Он не знает цену деньгам и правильной дороге, ему все легко достается.
– А Даба-Самбу ходит по земле, но живет на небе! – рассмеялся белозубо Дамба-Дугар. – Он как птица...
Да, Дамба-Дугар кормил семью, а Даба-Самбу молился за всех, и Даши-Рабдан, погладив братьев по выпуклым головам, добродушно сказал:
– Лучше работать и жить дома, чем в карты играть. Когда мы еще втроём соберемся. Пора на сенокос выходить. Надо размножать скот, девчонки уже большие, замуж пойдут. Пойдете, а?
Он повернулся к сестрам, те переглянулись и, подталкивая друг друга локтями, залились громким смехом.
Волновалась под ветром густая трава, братья начали сенокос и не могли остановиться. Но в сумерках неугомонный Дамба-Дугар седлал откормленного гнедого и гулял по стойбищам и улусам, а молчаливый и маленький Даба-Самбу сидел у балагана, поджав под себя ноги, и смотрел на звёзды. Однажды он задумчиво сказал Даши-Рабдану, склонив лысую голову:
– Ахэ, я уже умею читать Книгу Судеб, Золотую Нить, расположения звёзд и тайны родимых пятен.
Даши-Рабдан удивленно повернул к брату большую круглую голову, он не знал, что сказать на это.
– И о чем они тебе говорят? – посмеиваясь, спросил Дамба-Дугар, седлавший у балагана коня. Зеленоватая луна выплыла из-за облаков и озарила овальные, тонко очерченные, лица братьев.
– Я вижу длинные и запутанные пути, вижу, что скоро здесь нельзя будет жить, – ответил Даба-Самбу и посмотрел на Дамба-Дугара. – Но ты счастливый человек – у тебя есть страсть. Ты не будешь зависеть от государства и людей. Ты будешь зависеть от своей страсти. Но это лучше, чем стараться перехитрить зло и участвовать в нём, лучше быть убитым своей страстью, чем быть угнетенным чужим злом.
Дамба-Дугар недоуменно покачал головой, потом рассмеялся и ускакал, но Даши-Рабдан запомнил эти слова на всю жизнь...
Через пять лет после этого разговора Шарланы проводили в дальнюю дорогу Даба-Самбу. Он белозубо улыбнулся и махнул родным из окна вагона. Поезд тронулся, и Шарланы больше никогда не видели своего Даба-Самбу.
Еще через несколько лет начали сгонять всех в колхозы. Дамба-Дугар сказал, что он не скот, чтобы ходить в ярме и ждать, когда его накормят или зарежут хозяева, и рассмеялся, как всегда. А с первыми криками осенних птиц он затосковал, и все чаще отлучался из дома. Однажды он прискакал откуда-то очень взволнованный и, крикнув брату, что съездит на станцию за хлебом, повернул коня. Сумерки поглотили его.
С тех пор Шарланы больше никогда не видели своего весёлого Дамба-Дугара.
– Где ваш Дамба-Дугар? – спрашивал на другой день Даши-Рабдана бурят-комиссар, прискакавший на стойбище вместе с группой вооруженных милиционеров.
До этого они много раз расспрашивали о Даба-Самбу. Теперь они искали Дамба-Дугара, прочесали берёзовые рощи, соседние стойбища, заглядывали в юрты и загоны. Поползли нехорошие слухи о загадочном ограблении или даже убийстве русского купца то ли в Адриановке, то ли в Карымском. Повсюду скакали вооружённые всадники, обшаривая биноклями степь и сопки, проверяя на станциях вагоны, останавливая людей.
Дамба-Дугар исчез. Даши-Рабдан запретил сёстрам и родственникам упоминать его имя, а сердце его плакало.
– Запомните, такого человека никогда у нас не было! – гневно сказал он затосковавшим сёстрам.
Но такой человек был, и весной люди стали шептаться, что Дамба-Дугар живет в городе вместе с русскими бандитами в большом двухэтажном доме, что в этот дом нарядные женщины и мужчины заманивают богатых людей, а Дамба-Дугар играет с ними в карты и всегда обыгрывает. Говорили, что русские бандиты очень уважают Дамба-Дугара и зовут его Золотым Монголом. Некоторые даже видели маленького и ладного Дамба-Дугара: он шел по городской улице в дорогом пальто и картузе в окружении высоких русских парней и смеялся, показывая золотые зубы.
Да, да это был он – Шарлан Дамба-Дугар!
А у Шарланов родился еще один сын – Дашинима. Семья перекочевала на новое место, Даши-Рабдана земляки избрали председателем колхоза, ведь он знал русский язык, грамоту и счёт. Однажды его отозвал в сторону старик Олзобой и, оглядевшись, прошептал:
– Даши-Рабдан, я недавно был в городе, продавал на базаре мясо. Милиционеры окружили базар и никого не выпускали, была стрельба, крики, – старик испугано оглянулся и, прильнув к уху Даши-Рабдана, выдохнул, – я видел вашего Дамба-Дугара! Когда милиционеры окружили его, он поднял руки и рассмеялся. Потом его повели, он оглянулся, увидел меня и кивнул. Его взяли вместе с русскими людьми, всех увезли на двух черных машинах...
Даши-Рабдан отшатнулся от старика, сердце его заныло, и он отчаянно попросил:
– Ахэ, пожалуйста, никому не говорите об этом!
Через двенадцать лет после этого разговора пришёл от станции к Даши-Рабдану русский человек в чёрном пальто и, отдав ему письмо и золотые часы, невозмутимо стал ждать ответа. Подрагивающими руками Даши-Рабдан распечатал конверт: Дамба-Дугар коротко писад, что был в красноярских лагерях, теперь на свободе и женат, что он не может остановиться и вернуться домой. Он расспрашивал о родине, матери и отце, Даба-Самбу и сёстрах. Ночью в колхозной конторе, при свете керосиновой лампы, Даши-Рабдан взволнованно писал ему, что Шарланы живут хорошо, что по слухам Даба-Самбу отправился в Тибет, что Дулма живет в Кункуре, Долгоржап – в Зугалае, а остальные сёстры – дома. Он отдал письмо молчаливому человеку в чёрном пальто и ночью же проводил его до станции.
Потом приходили вести от Дамба-Дугара и через десять лет, и через двадцать... Из Красноярского края, Средней Азии, с кавказских курортов, черноморского побережья. Сердце Даши-Рабдана не знало покоя. Он любил своих Шарланов и боялся за них.
А где-то во тьме лагерей или брызжущих огнями городах, в зэковской фуфайке или дорогом костюме, мелькал, тасуя карты, золотозубый Монгол и не мог остановиться. Его не убили красные или белые, он не стал крепостным колхоза и не старался перехитрить зло. Он зависел от своей страсти, просто жил на земле и был счастлив. В тяжёлых снах Даши-Рабдан видел его яркую улыбку, быстрые пальцы, внимательные черные глаза с веселыми искорками, слышал треск распечатываемых и шелест летящих карт, раскатистый смех брата...
Мне неведомо, кто и когда сообщил Даши-Рабдану, что его брат Дамба-Дугар скончался в киргизском городе Оше за карточным столом: он торжествующе рассмеялся и упал, успев накрыть карту партнера козырным тузом. Но Даши-Рабдан не поверил. Он был уже стар и, усмехнувшись, недоверчиво прошептал:
– Как бы не так! Это же Дамба-Дугар...
Слухов гуляло много. Говорили, что сотрудники госбезопасности показывали бурятам фотографию старика в мусульманской чалме, пытаясь узнать что-нибудь о нём: он ушел когда-то из этих степей и воевал в горах Афганистана. Люди гадали: не внезапно ли исчезнувший Шарлан Дамба-Дугар? Но кто бы узнал? Шарлан Дамба-Дугар был выше людской суеты и злобы, он зависел только от своей страсти... Говорили, что до шестидесятых годов на черноморских курортах, в Москве и Ленинграде, появлялся маленький и элегантный старик с золотыми зубами по кличке Монгол, которого уважали все игроки. За его спиной всегда маячили два дюжих молодца, старик вежливо улыбался всем и не проигрывал ни рубля, ничто его не радовало и не печалило, кроме игры. Не Шарлан ли Дамба-Дугар? Вполне возможно. А еще говорили...
Но, может быть, он вернулся домой, и душа его вместе с ветром шумит в берёзовых рощах и в зелёной степи? Весной или осенью, когда кричат и кочуют птицы, а ветры несут в хмурую даль рыжий и жёсткий хамхул, кто-то настойчиво подталкивает меня на головокружительные авантюры и путешествия.
Неужели это он?
2
Как только после жестоких и жгучих стуж начнет оживать и оттаивать земля, а над степью покажутся первые перелётные птицы, изумительно тонко запахнет влагой и черемуховой корой на берегах сверкающих излук Онона, где раскинулось ламское селение Цугол, в центре которого брызжет золотом устремленный в небесную высь ослепительный монастырь.
________________________________________
Примечания и сноски:
1. Нагаса – брат матери, дядя. 2. Хамхул – перекати-поле. 3. Шарланы – рыжеватые. 4. Хуварак – монастырский послушник.
Помочь: РФ, тлф +79245168119, MIR 2202 2006 6800 1223,
Туслаач: MN, утас +97680306207, Хаан банк: Үндсэн данс 5419 120 465, Карт 6234 5801 2208 8533 (Балдоржиев Цырен-Ханда).
