Сколько легенд, преданий, а то и просто кривотолков о новых рождениях и вселениях душ. Где правда и где вымысел? Вот случай из нашей бурятской жизни. Бытует это предание с давних времен, персонаж – вполне реальная личность. Имя его знают многие буддисты мира.
Минует время смутных людей, но потомки наши должны знать о чем говорили и что интересовало их предков, что ушло вместе с ними. Пусть бумага сохранит для них и этот рассказ. Рассказ о человеке, который жил в могойтуйских степях и знал о своих рождениях. Сдается, что и родственников у него и по сей день много. В истории бурят он остался под именем Ганжарвын гэгэн – Пресветлый знающий наизусть все 108 томов священных книг Ганжура. Так говорит молва.
1
За три с лишним десятилетия XIX века в агинских и могойтуйских степях были построены два больших дацана, ставших впоследствии монастырями и центрами буддизма в Забайкалье. Каждый из них славился свой школой – философии и медицины. Агинский и Цугольский дацаны сверкали золотыми шпилями, призывая степняков смирить пагубную гордыню, открывать в своих душах беспредельность, бескорыстие и бесстрашие. Все поначалу было заманчиво, неведомо, а потому и страшило, и успокаивало души и сердца. Под гутулами – твердая земля, над головой – бесконечные и яркие звезды. Что за ними? Кто есть люди и зачем они живут, в чем смысл жизни? Исчезают ли люди навсегда или рождаются снова, как учат ламы? Что есть пустота – великая шуньята? Надо ли рождаться на этот свет, а если надо, где радость? Но ламы бьют в литавры, звенят колокольчиками и пронзительно дуют в трубы-бискуриты и возвещают: «После долгого и трудного дня взгляните на звезды, забудьте о дневных тягостях и обидах и задавайте себе вечные вопросы. И следующий день ваш будет лучше и чище, даже если вы и не сможете ответить на свои вопросы. Попробуйте!»
Агинский дацан был построен и работал. Следом поднимался Цугольский. Пора было освящать новый дацан.
И вот, когда были окончены работы, в 1835 году ширетуй-настоятель Цугольского дацана лама Дандарай пригласил из далеких земель Китая, с берегов самого большого озера Центральной Азии – Кукунора, просветленного – гэгэна Сэрхэг Ганжарву, то есть знающего все 108 томов Ганжура, именно таких и называют Ганжарвын гэгэнами. Именно он должен быть освятить дацан и дать ему имя.
Собралось много степняков, начальников, лам, русских чиновников. Как и положено был устроен большой молебен. После исполнения ламских обрядов, лама Дандарай обратился к прибывшему Ганжарвын гэгэну: «Всемилостивейшей и Пресветлый, распространяйте великое Учение на наших земляков, будьте здесь хозяином. Оставайтесь у нас. Мы просим Вам!»
Что же ответил на это предложение гэгэн?
Наверное, он думал. Думал о дальней и трудной дороге, о родной кукунорской равнине, об этих иссушенных и солончаковых степях, где пасутся отары и стада, где живут эти смуглые люди, так похожие на его земляков…
Здесь мы можем поведать только некоторые факты из жизни гэгэна, который первым освятил Цугольский дацан. Сэрхэг Ганжарва или Ганжарвын гэгэн был Просветленным кукунорской равнина «Сэрхэг Алтанай» и мирское имя его было Лубсан-Лугдан Дамбинима. Но как и каким образом он стал Просветленным, знающим все 108 томов Ганжура?
В те времена многими землями Центральной Азии владел маньчжурский хан. Однажды он пригласил Лубсан-Лугдан Дамбиниму, бывшего тогда простым ламой, но уже известного своей ученостью. Хан попросил ламу ознакомить его с Учением, изложенным в 108 томах Ганжура. Выслушав мысли ламы, постаравшись вникнуть в учение, но особенно поразившись тем, что лама знает все тома наизусть, он повелел именовать его Ганжарвын гэгэном.
И вот во дворе Цугольского дацан, Ганжарвын гэгэн выслушал просьбу настоятеля, подумал и написал ответ на старомонгольском языке: «Пусть будет так. В следующем своем рождении я появлюсь на могойтуйской земле, в год коровы, в семье Сумаева Соржи».
С тем и отбыл, как говорит молва.
Нам, конечно, неизвестно о чем думал на обратном пути Пресветлый и вставали ли перед его мысленным взором смуглые лица, идущие встречь секущим ветрам за отарами овец. Но он обещал вернуться к ним в следующем своем рождении, чтобы облегчить их жизнь и пробуждать мысли.
Так говорит молва.
2.
И простой степняк Соржи Сумаев ничего не знал об обещании Пресветлого и дальней дороге к синему озеру Кукунор. Как и тысячи других его сородичей, он пас овец, кочевал по степи в зной и стужу, с тоской думал, что судьба его несчастна, что в любую ночь могут напасть волки или заявиться бандиты и отобрать его овец, хотя он ничего не сделал им плохого. Он молился небесам и старался жить честно, хотя другой жизни он тоже не знал.
Через 15 лет, в начале 1850-ых годов, после освящения Цугольского дацана дошла до могойтуйских земель весть – кукунорский Ганжарвын гэгэн переселился в иные миры. В 1853 году в семье этого самого Сумаева Соржи родился сын. Родители нарекли его Чимитом. На могойтуйской земле, в год коровы, в семье Сумаева Соржи, который пасет своих овец в местности Ортуй. Как непредсказуем и связан нитями судеб наш мир…
Кроме нескольких общеизвестных фактов, нам неизвестен процесс определения перерожденцев. Но в тот год ученые ламы вычислили и объявили всем, что мальчик, родившийся в семье Сумаева Соржи и есть Ганжарвын гэгэн. Мальчика привезли в Цугольский дацан, и он сразу потянулся к вещам, которых касался в свой знаменательный приезд Пресветлый. Было ясно, что он точно предсказал свое перерождение. Да и откуда он мог знать о семье безвестного степняка Сумаева Соржи!
Итак, в бурятских степях появился свой перерожденец. Первый…
Как и водится его обучали в Цугольском дацане, потом повезли в Монголию, Кукунор и дальше – в Тибет.
Но, видимо, довлел над первым перерожденцем неведомый рок, прожив всего 33 года, он переселился в другие миры. Случилось это в 1886 году. Велика была скорбь степняков, до сего дня старики Ортуя рассказывают, что именно в их местности родился и жил Ганжарвын гэгэн.
И никто их не оспаривает. Так говорит молва.
3.
Но он должен был родиться снова, здесь же, ибо так говорил перед уходом. Начались поиски. Ученые ламы взялись за книги, ламы-предсказатели стали вычислять, ламы-астрологи следили за движением звезд. Специально выделенные группы лам ездили от стойбища до стойбища, от Читы до монгольской и китайской границы, скрупулезно выясняя и составляя список всех родившихся. Наконец список достиг трехсот сорока новорожденных. Были записаны родители, родословные, все приметы и родимые пятна. Круг сужался.
Список всех, кто родился в год коровы, вложили в специальный для таких случаев медный монастырский барабан. При двукратном чтении священных книг и заклинаний оттуда два раза выпали имена двух детей - сыновей степняков Норбы и Самбу. Причем сын Норбы выпал именно как гэгэн. Был гэгэн! Но ведь был и еще один ребенок, тоже отмеченный знаком небес. И лишь при третьем чтении выпало имя только одного ребенка, выделявшегося из всех. Конечно, им оказался сын Норбы.
Оказалось, что восточнее Цугольского дацана, на берегу Онона, в местности Ярама, в 1889 году, в год коровы, в семье Гончикова Норбы и родился новый гэгэн. Родители нарекли его Данзаном. Семья была известна своей бедностью…
- Чудеса да и только! Если окажется, что именно у этих голодранцев родился такой мальчик, чего, конечно, и быть не может, то я не буду молиться ему, - спесиво заявил один богатей, живущий недалеко от стойбища Гончиковых.
Что делать, гордость сродни глупости, а потому дает представление о бесконечности. Грубые слова этого крикуна дошли до слуха мудрого цугольского Эмчи-багши (Учителя лекаря). И, вздохнув, он изрек:
- Нет, не бедные и не горемычные эти люди. Как часто люди ошибаются, принимая блеск монет и гору мяса за богатство. А эти люди не променяли свое земное счастье на жадность, сегодняшнее счастье их ничем не запятнано и не омрачено. Они умеют терпеть и ждать. И жена, родившая этого чудесного мальчика, и муж ее чисты. Именно в таких светлых семьях рождаются дети с просветленным умом, а в дальнейшем от души помогают сородичам…
Что тут началось! Зашевелилась и взбудоражилась степь. В семью Гончикова Норбо потянулись люди, прибыли ламы, светские чиновники. Это же надо, человек родился заново!
Мальчика надо везти в Цугольский дацан. При огромном стечении народа на счастливых и испуганных родителей одели искусно сшитые шелковые одежды, мальчика запеленали в желто-красные материи и посадили в легкую украшенную повозку, запряженную тремя лошадьми. Бедные радовались. Богачи досадовали: что случилось, что за напасть так бесцеремонно ворвалась в нашу жизнь! Родители недоумевали: что за люди собрались вокруг их дырявой юрты, почему толстые ламы садят их в разукрашенный и доселе невиданный тарантас. О, бурхан, спаси нас от напастей!
Недоверчиво наблюдавший за всем этим словоохотливый сосед-богатей, недоуменно потирал широким рукавом халата узкие глазки на мясистом круглом лице, уж не мерещится ли ему все этом? И, поняв, что не мерещится, обидчиво вскричал:
- Ну и чудеса! Неужели я так глуп, что, накопив богатства, возомнил себя выше других? Что такое? Эти бедные, беднее бродячих собак, Гончиковы и глазом моргнуть не успели, как оделись в щелка, и люди понесли их на серебряных носилках? За что, спрашивается, за что, скажите, люди?
Так говорит народная молва. Она же утверждает, что каждому своя судьба, но у иных не судьба, а удел…
4.
Когда Ганжарвын гэгэну исполнилось шестнадцать лет, то решено было везти его для посвящения в Тибет. Юноша обязан побывать священной Лхасе, в храме Потала, где тибетские ламы убедятся в его знаниях и мудрости. Собрали процессию. Возглавил караван знаменитый Агван Доржиев, из Кижинги был направлен известный Аюржана Аюшиев, были там еще - Мунко Сойбоев, Жадам, Иван Гарма, всего около двадцати человек. То-то было событие! От Цугола до Лхасы собрались ехать люди…
Вы представьте себе то и дело теряющуюся дорогу через степи, пустыни, болота высочайшие горные перевалы от Цугольского дацан до Тибетского нагорья. Представьте – сколько упорных и горемычных паломников не дошли до сверкающего Потала в Лхасе, сгинули, не пройдя и десятой части пути, были убиты разбойниками Цайдаме или Алашани, в Маймачене или в Урге, в безводных Гоби и на землях Кукунора. Многим не хватило простой воды, куска лепешки, или напали волки или же сорвались в пропасти. Задохнулись от разреженного воздух на горных хребтах, испустили последний вздох от лихорадки, малярии или других болезней. Сколько там было безвестных бурят, наших земляков, отправившихся в путь за счастьем?
И омывают, иссушенные годами и ветрами, кости тысяч паломников алашаньские и цайдамские дожди, лежат они на дней глубоких пропастей, падает на них чистый снег Тибета, и высоко в небе парят хищные грифы.
Европа откатывалась, не дойдя до Тибета, упрямый Пржевальский повернул назад свой караван. В восемнадцатом веке восьмой духовный авторитет Тибета Далай-лама Джамбал Джамцо закрыл для иностранцев свою горную страну. Но буряты ходили туда, за тысячи километров, поклоняться и учиться. Так говорит молва.
И вот снова караван бурят шел в Лхасу. На этот раз везли своего Ганжарвын гэгэна.
Молва повествует, что шестнадцатилетний юноша в дальней дороге уставал, начинал скучать и тогда начинал надоедать свои степенным спутникам. Кочевники в пути, как дома. Седло – привычное место для них. И уныние юноша неожиданно сменялось удальством, они начинал резвиться и погонять коня на каменистых и пустынных дорогах под жарким солнцем. Иногда он вызывал путников на состязания, кровь играла, хотелось побороться, как и всякому юному буряту. А иногда он подолгу сидел в задумчивости, благоуханными и теплыми ночами смотрел на звезды… Но когда юный гэгэн бывал слишком неугомонными, то старшие, разозленные его выходками, пытались его приструнить и даже надрать ему уши, как и всякому шалуну. Вот только догнать его было невозможно. Так говорит молва.
Преодолев пустыни, болота и горы, люди наконец дошли до далекой, сверкающей под солнцем столицы Тибета. Там, в величественном храме, шестнадцатилетнего юношу посадили и понесли в серебряном паланкине по городу. В его честь читали молитвы и преподносили дары. Собралось множество народа, где были и земляки из далекого Забайкалья. И путники любовались им. И строгий, пытавший не раз надрать ему уши Аюржана Аюшиев, теперь молился своему высокому земляку, а тот улыбался всем с паланкина и не опустился до презренной гордыни, ибо даже не знал, что это такое…
5.
В Лхасу прибыл еще один перерожденец! Хотя это и не было событием особой важности, (людей, знающий о своих прошлых рождениях, в Тибете достаточно), но гэгэна приветствовали в храмах знатные ламы и проводились молебны. Велика тайна рождения и смерти человека!
Сомневались в достоверности нашего гэгэна только некоторые тибетские ламы и чиновники. «Как может у бурят родиться гэгэн? Неужели они преуспели в Учении, что раскрыли тайну перерождения?» И решили они проверить прибывшего и столь почитаемого народом юношу. «Если он настоящий гэгэн, то никогда не наступит на священную книгу «Ганжур», - постановили они на своем тайном собрании. И, решив так, у порога в зал, в который он должен был пройти для посвящения, разложили листы священной книги, а сверху расстелили роскошные ковры.
И вот юный Ганжарвын гэгэн, входя в монастырь, беззастенчиво и прямо ступил на ковер, огляделся, улыбаясь и, найдя место, где и должен был восседать гэгэн прошел и сел в кресло.
- А-аа, нечестивый, он наступил, смотрите, он наступил на Ганжур под ковром! Он – не Ганжарвын гэгэн, люди! – раздались торжествующие крики тибетских лам. И проворно вскочив, недоброжелатели, подняли ковер. И люди ахнули – под ковром лежали листы священной книги.
Но не сделавший греха ни в чем не кается и не оправдывается. Об этом следовало бы знать всем. Ганжарвын гэгэн невозмутимо восседал на своем месте и не замечал возникшей суеты. И когда люди подняли листы, то поразились еще более – листы оказались совершенно чистыми, без никаких надписей. Изумленные люди увидели, что слова священного Ганжура, сказанные самим Буддой, исчезли. Перед ними были чистые листы!
Напуганные столь дивным явлением тибетские ламы и все находящиеся в монастыре стали неистово, со всей страстью, молится прибывшему Ганжарвын гэгэну. Они просили его о милости и прощении, раскаивались в ошибках, хотя тот вовсе не нуждался в таких просьбах. Он желал всем добра, мира и любви.
Перед молящимися восседал настоящий, вновь родившийся Ганжарвын гэгэн, и лицо его, осиянное внутренним светом, было божественным и лучезарными. Он наизусть читал Ганжур!
С тех пор тибетские ламы отказались от своих утверждений, что вдали от Тибета, на бурятской земле, не может родиться Ганжарвын гэгэн. Так говорит молва.
Этот удивительный человек сделал очень много для укрепления и спокойствия душ бурят. Кроме того, что наизусть читал все 108 томов Ганжура, он проводил всенародные молебствия, ездил в Санкт Петербург, укрепляя веру и права единоверцев. Его почитали все бурятские ламы и верующие.
Он пережил кровавую революцию. На его глазах была растоптана вера, разрушены дацаны, репрессированы ламы. Ганжарвын гэгэн до конца остался верен Учению Будды, и если сегодня возрождается вера и блестят шпили родного ему Цугольского дацана, то значит не зря в числе тысяч лам читал молитвы и наш Ганжарвын гэгэн.
Рожденный на берегах далекого синего озера – Кукунор, освятивший Цугольский дацан, он вернулся, чтобы еще два раза родиться на могойтуйской земле. Но может быть, душа его снова витает над нами?
Так предсказывает сегодняшняя молва.
Сведений об этом человеке очень мало. Сохранились только воспоминания стариков. Известно, что после революции он вместе с Агваном Доржиевым пытался облегчить положение бурят, беседовал с членами советского правительства, с Лениным. В годы репрессий сотрудники НКВД особенно дотошно искали людей с его личной печатью, с пристрастием допрашивали всех, кто носил фамилию Норбоев, поскольку такой и была светская фамилия Ганжарвын гэгэна. Молва гласит, что в последний раз его видели в конце тридцатых годов прошлого столетия – в европейской одежде он садился в самолет на побережье Черного моря. По другим, более точным, сведениям, он погиб в лагерях ГУЛАГа.
Виктор Балдоржиев.
(По материалам Б. Цыбикова на бурятском языке).
Помочь: РФ, тлф +79245168119, MIR 2202 2006 6800 1223,
Туслаач: MN, утас +97680306207, Хаан банк: Үндсэн данс 5419 120 465, Карт 6234 5801 2208 8533 (Балдоржиев Цырен-Ханда).
